Как меняется экономика энергетического бизнеса
Уже в следующем году возобновляемая энергетика получит больше инвестиций, чем разведка нефти и газа. Европейские нефтяники смещают акценты не только из имиджевых соображений – им это выгодно, этого требуют от них банки и инвесторы. Доходность в чистой энергетике уже сопоставима с ископаемым топливом, которое называют stranded assets – активы, которые могут преждевременно обесцениться.
Для российской нефтяной отрасли это представляет возможные экзистенциальные риски.
Капитальный сдвиг
Доля ископаемого топлива в первичных источниках энергии (т. е. энергии в природном, непреобразованном виде – сырая нефть, природный газ и т. д.) в мире – 85%. Международное энергетическое агентство (МЭА) полагает, что она продолжит сокращаться. В том числе потому, что крупные нефтяные компании превращаются в более диверсифицированные энергетические и даже коммунальные. В 2021 г. 15% их капиталовложений пойдет в возобновляемую энергетику, которая, как ожидается, впервые получит больше инвестиций, чем разведка и добыча нефти и газа, отмечает в своем ежегодном «Энергетическом докладе» Майкл Чембалест, возглавляющий подразделение рыночной и инвестиционной стратегии в JPMorgan Asset Management. KPMG еще до пандемии ждала роста этой доли до 20% к 2030 г.
Проекты с более чистой энергией становятся более выгодны и с точки зрения финансирования, указывает Чембалест: стоимость привлечения капитала для проектов с солнечной и ветряной энергией составляет 3–5%, с газом – 10–15%, с нефтью – до 20%.
Банки и инвесторы становятся все более избирательны и требовательны – долгосрочные перспективы цен на нефть все менее ясны. Ископаемое топливо (нефть, газ, уголь) получило определение stranded assets – активы с сомнительной стоимостью, которые могут преждевременно обесцениться. В 2019 г. Европейский инвестиционный банк объявил, что перестает кредитовать компании, работающие с любым углеводородным сырьем, а норвежский Пенсионный фонд с активами в $1 трлн – что продаст бумаги компаний, занимающихся исключительно его разведкой и добычей, таких как Cairn Energy или Tullow Oil. «В Западной Европе давление на фонды по поводу доли в их портфелях компаний с большими объемами выбросов углекислого газа очень велико <…> Это давление со стороны более молодых людей и управляющих их пенсионными деньгами», – признал Джеймс Смит, финансовый директор Cairn.
Поскольку мир переходит к низкоуглеродной экономике, идет массовое перераспределение капитала, а оценка климатической ситуации становится необходимым навыком для инвесторов и управляющих активами, пишут аналитики Credit Suisse в отчете «Дорожная карта инвестора в энергетическом переходе». «[Чтобы выполнить Парижское соглашение] к 2050 г., капиталовложения, связанные с ископаемым топливом, должны сократиться на 40%, а с ВИЭ и электрической инфраструктурой – удвоиться. Поддержка энергетического перехода растет благодаря наращиванию государственных инвестиций (в мире объявлены «зеленые» стимулы по крайней мере на $1,7 трлн) и перераспределению частного капитала. Во втором случае тренд должен ускориться», – говорится в отчете.
Меньше нефти
По данным МЭА, в последнее десятилетие среднесуточный мировой спрос на нефть рос в среднем на 1,5 млн баррелей за год и достиг 100 млн в 2019 г. Базовый сценарий агентства предполагает рост спроса за 20 лет всего до 106,4 млн баррелей, но активная политика по реализации Парижского соглашения и энергетических целей ООН приведет к падению до 66,9 млн баррелей в сутки к 2040 г., говорилось в долгосрочном прогнозе МЭА, сделанном до пандемии.
Если в течение года-полутора появится вакцина от COVID-19, которую примут в большинстве стран, спрос на нефть восстановится примерно за три года и к 2025 г. достигнет 104 млн баррелей в сутки, полагают аналитики Bank of America (BofA). Но затем темпы его роста сильно замедлятся, а «после 2030 г. начнется необратимый спад» из-за распространения электромобилей. «В нашем базовом сценарии доля легковых электромобилей в мировых продажах вырастет до 34% к 2030 г. и 95% – к 2050 г.; это означает, что среднесуточный спрос на нефть достигнет около 105 млн баррелей в 2030 г. и снизится до 95 млн баррелей к 2050 г. Если же с середины 2020-х гг. грузовики тоже начнут уходить от топлива на основе нефти, спрос может упасть до 76 млн баррелей к 2050 г.», – считают в BofA. А ведь еще возможно развитие автотранспорта на водородных топливных элементах, что приведет к росту водородного рынка в разы, добавляют аналитики банка. Стратегия развития водородной энергетики, причем не только для транспорта, но и с целью сокращения вредных выбросов на производствах, от нефтепереработки до выпуска стали, включена в план ЕС по «зеленому восстановлению» экономики.
На дорожный транспорт, по данным МЭА, приходится почти половина мирового спроса на нефть, а включая авиа- и морской – более 50%.
Идти ли в разведку
Все это ставит перед нефтяными компаниями непростой вопрос – насколько активно продолжать инвестировать в разведку. На составление и реализацию плана разработки месторождения может уйти до $10 млрд и до 10 лет, прежде чем начнется регулярная добыча. «Доказанных запасов нефти в мире – на 50 лет. Перспектива снижения спроса из-за перехода на электромобили и политических изменений означает, что нам больше не нужна гигантская нефтеразведывательная промышленность, призванная удовлетворять все время растущий спрос. Лучше перенаправить ее специалистов и ресурсы в другие места», – считает Кингсмилл Бонд, стратег по энергетике в аналитическом центре Carbon Tracker (цитата по Financial Times).
Пандемия еще больше осложнила ситуацию. По оценке Rystad Energy, мировые запасы нефти, которые потенциально могут быть извлечены при нынешнем уровне технологий, сократились в этом году на 282 млрд баррелей – до 1,9 трлн барр.
Не возникнет ли дефицит
Сокращение инвестиций в разведку и разработку может привести к тому, что через некоторое время предложение нефти не сможет удовлетворить спрос и она снова подорожает. Уже эксплуатируемые месторождения обеспечат лишь половину необходимой в ближайшие 20 лет добычи, считает Эндрю Латам из Wood Mackenzie. Поэтому инвестиции в разведку необходимы; без новых капиталовложений производство нефти будет падать на 8% в год, газа – на 6%.
Значительная часть запасов – это трудноизвлекаемая нефть, связанная с большими расходами и вредными выбросами. Из-за этого компании не очень хотят их разрабатывать, что ограничит предложение.
Кроме того, ожидания перехода на электротранспорт, водород, биотопливо и ВИЭ могут в полной мере не сбыться, а с ними – и прогнозы сокращения спроса. «Ученые прогнозируют: чтобы удержать глобальное потепление в пределах 2 градусов, связанные с энергетикой выбросы углекислого газа должны снизиться на 25% к 2030 г., на 50% – к 2040 г. и достичь нулевого уровня на нетто-основе к 2070 г. Чтобы достичь этих целей и при этом поддержать рост экономики и населения, энергопотребление на душу населения в мире должно упасть до уровней, наблюдавшихся до 1970 г., углеродоемкость (интенсивность выбросов) поставляемой энергии – сократиться вдвое к 2040 г., а среднегодовой рост энергоэффективности – увеличиться вдвое», – пишут аналитики Credit Suisse. Даже при самых оптимистичных сценариях миру пока далеко до достижения этих показателей, отмечают они, но признают, что понимание необходимости срочных перемен растет в обществе, среди регуляторов и инвесторов.
В последние два века новому виду топлива требовалось около 40 лет, чтобы его доля в потреблении первичной энергии достигла 15–20%, указывает Чембалест со ссылкой на расчеты Вацлава Смила, заслуженного профессора факультета окружающей среды Университета Манитобы и члена Королевского научного общества Канады. Современные ВИЭ развиваются лишь около 10 лет.
Если удастся ускорить энергопереход и реализовать Парижское соглашение, тогда ответ на вопрос, можно ли сокращать инвестиции в разведку – «может быть, с оговорками», рассуждает Латам: «В этом случае потребуются только лучшие активы с самой низкой себестоимостью добычи».
Широкому распространению ВИЭ мешает ряд факторов, делающих их менее эффективными по сравнению с ископаемым топливом, например, меньшая удельная мощность, высокая потребность в территориях, перебои при подаче энергии. Поэтому необходимы государственное регулирование и стимулы, чтобы обеспечить приток капитала в эти области и технологии, которые позволят преодолеть эти недостатки, считают в Credit Suisse.
Стимулы и капитал будут, судя по намерениям Еврокомиссии (ЕК). Сегодня она представит план по ускорению «зеленого перехода», сообщило Euractiv со ссылкой на текст обращения председателя ЕК Урсулы фон дер Ляйен к Европарламенту. К 2030 г. выбросы углекислого газа в ЕС должны сократиться на 55% к уровню 1990 г., а доля возобновляемой энергии – вырасти до 38–40% (нынешние цели – 40% и 32% соответственно). Для этого потребление угля должно снизиться на 70% по отношению к 2015 г., а «нефти и газа – более чем на 30% и 25%» соответственно. Инвестиции в чистую энергию нужно увеличить «примерно на €350 млрд в год», «ускорение перехода позволит модернизировать всю экономику», говорится в документе.
«Решимость ЕС означает, что спрос на нефть и нефтепродукты будет сокращаться, причем ускоренными темпами. И на газ, по-видимому, тоже. Это радикально изменит европейский энергобаланс», – говорит Татьяна Митрова, директор Центра энергетики Московской школы управления «Сколково». Развитые экономики Азии – Япония, Корея, Сингапур, – судя по всему, идут той же дорогой, что и ЕС; в США взгляды сильно разделились, но многие, включая Калифорнию, продолжают выполнять цели Парижского соглашения, «зеленый курс» у кандидата в президенты Джо Байдена; Китай и Индия пока дают противоречивые сигналы, перечисляет она.
На опережение
«Уход с нефтяного рынка таких игроков, как Eni, BP, Shell, несколько облегчает положение тех, кто остается, особенно с низкими удельными затратами на нефтедобычу, – России, Саудовской Аравии. Но, учитывая объемы производства этих компаний, не думаю, что это нас спасет и оставшимся станет сильно легче», – говорит Митрова. Европейские компании – технологические лидеры, они задают отраслевые стандарты управления крупными проектами, экологичности, их уход может повлечь размывание этих стандартов, беспокоится она. Россия, правда, уже лишилась доступа ко многим таким технологиям из-за санкций.
Планы европейских компаний – проявление уже наметившихся трендов, на опережение которых они и пытаются действовать, считает Дмитрий Маринченко, старший директор отдела корпораций Fitch Ratings в Лондоне: «В структуре энергопотребления доля ВИЭ будет увеличиваться, нефти – уменьшаться. Долго считалось, что потребление газа будет расти, однако сейчас видно: есть риск, что темпы роста снизятся, а на более длинном горизонте оно тоже может начать падать».
Прогнозировать потребление и цену нефти сложно. Ясно лишь, что для российской нефтяной отрасли энергетический переход несет такие высокие риски, которых не было с 1970-х гг., когда сформировалась зависимость нашей экономики от углеводородов, рассуждает Маринченко: «Если планировать стратегию развития страны на длительную перспективу, нужно думать примерно так же, как европейские компании, – что мы сможем предложить рынку из-за изменения структуры энергопотребления, чтобы эти риски минимизировать». Пока же не только российские, но даже американские компании не рассматривают эти риски как экзистенциальные.
Источник: www.vtimes.io